Епископ Григорий (Граббе).
Церковь и ея учение в жизни.
Собрание сочинений. Том третий. Джорданвиль 1992 г.
Жизнь есть дар Божий. Не все это сознают, но почти все так или иначе дорожат ею и для сохранения этого дара нередко готовы пойти даже на преступление. В таком случае люди иногда не знают границ унижения лишь бы сохранить свою жизнь, забывая Кем и для чего она им дана. Тем не менее часто они преодолевают инстинкт самосохранения по разным причинам: по чувству долга, патриотизма, любви к ближним и т. п. Каждая такая причина похвальна и во многих случаях проявленный самоотверженный героизм будет угоден Богу.
Однако, превыше всего всякий подвиг самоотречения, свидетельствующий о любви к Богу. Если Спаситель указывал высшую степень проявления любви к людям в том, чтобы «душу свою полагать за друзей своих», то самой высшей является любовь, побуждающая положить свою душу за Веру в Самого Господа нашего Иисуса Христа. Мученичество лежит в основании Церкви с самого начала ея истории, с избиения за Христа Вифлеемских младенцев. Заметьте, что они почитаются Церковью как св. мученики только потому, что они были убиты за Христа даже без того, чтобы с их стороны могла быть проявлена та или иная прямая воля к мученичеству.
Христианский подвиг, приводящий к святости, разнообразен: он проявляется в усердных молитвах, соблюдении девства и чистоты, в посте и молитве. Лики святых составлены из людей самых разнообразных положений — от царей и святителей до простых иноков и даже семейных людей. Нет такого положения в жизни, которое не было бы представлено среди лика святых. Но как бы ни подвизались те или иные святые, в каких бы условиях их души ни отходили ко Господу, — можно сказать с уверенностью, что все они в случае необходимости не остановились бы перед тем, чтобы в мученичестве отдать Богу свою душу. Все они были научены Господом: «Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить» (Матф. 10,28). «Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за Мною» (Матф. 16,25), т. е. принимай смерть за Христа.
В Апокалипсисе при виде снимаемых печатей, те души, которых увидел Тайновидец, были души мучеников: «И когда И снял пятую печать, — говорит он, — я увидел под жертвенником
-263-
души убитых за слово Божие и за свидетельство, которое они им или.... н даны были каждому из них одежды белые, и сказано им, чтобы они успокоились еще на время, пока и сотрудники их, и братья их, которые будут убиты, как и они, дополнят число» (Откр, 6, 9-10). О том, что это именно мученики, было объяснено Тайновидцу одним из явленных ему старцев: |И начав речь, один из старцев спросил меня: сии облеченные в белые одежды, кто и откуда пришли? Я сказал ему: Ты знаешь, Господин И он сказал мне: это те, которые пришли от великой скорби; они омыли одежды свои и убелили одежды свои Кровью Агнца» (7, 13-14). Интересно, что во главе лика святых Апокалипсис ставит именно мучеников и, можно сказать, мучеников последнего периода мировой истории, который по многим указаниям мы можем считать уже наступившим. Мы можем так думать, потому что никогда еще антихристианское зло не имело такого всемирного распространения в разных формах, каким оно стало с развитием и укреплением богоборческого коммунизма.
До революции 1917 года русских мучеников было сравнительно очень мало. В истории России раньше не было периодов мученичества и случаи его были преимущественно индивидуальными. Поэтому, если мы хотим говорить о русском мученичестве, мы должны остановиться на последствиях революции.
Россия оказалась первым полем битвы и сразу после свержения Христианского Государства началось мученичество верующих. Сначала оно было только грубым проявлением злобы. Затем, открытые убийства верующих заменились и дополнились созданием и разделением обновленческого отступничества. Потом обновленческая ложь заменилась сергианским компромиссом, прикрывающим служение Велиару одновременным отданием дани и Богу. Сергианство было прямо противоположно учению Апостола Павла: «Не преклоняйтесь под чужое ярмо с неверными, — писал он, — ибо какое общение праведности с беззаконием? Что общего у света с тьмою? Какое согласие между Христом и Велиаром? Или какое соучастие верного с неверными?» (2-е Кор. 6,14-15). Не принявшие этого компромисса пополнили ряды новых, в большинстве для нас безымянных мучеников. О них мы будем говорить позднее, а сначала остановимся на мучениках первого периoда.
Уже в конце 1917 г. участились случаи кощунств и убийств, о чем докладывалось Всероссийскому Собору. Вот один пример. В октябре 1918 г. в Харьковской губернии по прежнему обыкновению совершались еще посещения сел с иконой Святогор-
-264-
ской Божьей Матери. Между тем большевики делали налеты на монастыри, врывались в храмы в шапках с папиросами в зубах, сквернословили, переворачивали престолы. Когда при одном из таких налетов эконом скита при деревне Гороховке отказался от выдачи денег, его вывели за ограду и тут же расстреляли. Тогда же был убит монах Израиль. Когда в октябре 1918 г. крестный ход с Иконой расположился на ночлег в селе Байрачах, большевики напали на помещение, занимаемое духовенством и убили иеромонахов Модеста и Иринарха, иepoдиакона Феодота и приютившего их хозяина дома с дочерью. 2 января 1919 г. нападение было уже прямо на весь монастырь, куда ворвалось до 60-ти красноармейцев. По всем келлиям шел сплошной грабеж. У монахов отнималось все имущество, насильники издевались над монахами, угрожая им. К ночи они несколько утихли и братия, избитая и ограбленная, собралась в храм на Литургию. Большевики прерывали службу, входили в алтарь в шапках. Ожидая смерти, братия причастилась. Утром службы уже не допустили, священнослужителей и монахов вытаскивали из храма. Такие издевательства шли по всей Руси. 25 января в Киеве был убит Митрополит Владимир. Вскоре после того, Архиепископу Пермскому Андронику были вырезаны щеки, выколоты глаза и обрезаны нос и уши. В таком изувеченном виде его водили по городу, а потом утопили в реке.
Не привести-ли еще примеры жестокости первоначальных гонений?
Вот мужественный епископ Белгородский Никодим, который укреплял паству проповедями вопреки запрещению местного жестокого комиссара Саенко. В первые дни Рождества 1918 г. Епископ был арестован и увезен в Чрезвычайку. Возникшие в народе волнения вынудили гонителей отпустить Владыку в монастырь. Однако, в тот же день Епископ Никодим произнес новую обличительную проповедь и был снова арестован тем же Саенко. Обратившаяся к Саенко с просьбой об освобождении Епископа жена священника Каенскаго, была сама арестована и в ту же ночь убита им самим, а епископ тоже был убит в тюремном дворе в ту же ночь. Тело его было вывезено за город и брошено в общую могилу.
В Харькове 80-летняго иepoмонaxa Амвросия перед казнью в несколько приемов избивали прикладами. Священника Димитрия вывели на кладбище, раздели до нага; когда же он начал осенять себя крестным знамением, палач отрубил ему правую руку.
-265-
Исключительное мужество проявил иеромонах Чудова монастыря Телегин, коего имя, к сожалению, осталось неизвестными Он смело отвечал судьям трибунала. Так же мужественно держал себя этот мученик до последних минут своей жизни. В нескольких строках описания, посвященного этим последним минутам читаем:
«Сидевший с ним в одной тюремной камере священник рассказывал, как Телегин нетерпеливо ждал казни: «Жду не дождусь, — говорил он, — встречи с Господом моим Христом». Священник Заозерский, тоже осужденный за противодействие ограблению храмов, когда его вывели после суда на Лубянскую площадь в Москве, широким крестом крестил приветствовавшую его толпу. Обритого и остриженного, его вместе с иеромонахом Телегиным и тремя представителями белого духовенства застрелили в роковом «корабле» чрезвычайки. Было удивительно, — добавляет еще автор, — поведение вдов. Одна из них, из-под черного головного платочка сияя глазами, говорила другой: «как мы счастливы с вами, матушка, как мы счастливы. Какой смерти сподобились мужья наши. За веру венец мученический прияли. Теперь нам только молиться за них надо. Нет, и молиться не надо: это они за нас перед Господом молятся...»
(Черная книга, Лондон 1925 г., стр. 36 и 73).
Тысячи и тысячи духовных лиц и верующих были замучены с такой же страшной злобой и, конечно, или без всякого суда, или после видимости суда, который являлся только новой формой издевательства.
Затем, с видимостью суда последовали казни священнослужителей и мирян, которые противились передаче драгоценных священных предметов. К этому присоединилось преследование, как якобы контрреволюционеров, тех епископов и священников, которые противились распространению обновленчества. Ими наполнились тюрьмы и лагеря и бесчисленные безвестные могилы. Заключенные местоблюстители Патриаршего Престола один за другим назначали своих заместителей, которые делали то же самое, пока один из них, Митрополит Серий Нижегородский, не заключил соглашения с безбожниками. Поначалу и он тоже хранил Православие, хотя после ареста Патриарха одно время присоединился к обновленцам. Митрополит Петр включил его в список Заместителей полагаясь на его раскаяние.
Первоначально он как будто оправдывал его доверие, но потом, под влиянием тюремного заключения, решил, что можно чего-то добиться путем соглашения с безбожниками. Если он
-266-
при этом думал, что поступок его облегчит чью-то участь, то жестоко ошибся. Напротив, тюрьмы наполнились теми, кто справедливо увидал в его соглашении предательство чистой веры, попытку соединения света с тьмою. Отказ подчиняться ему, как до того противодействие обновленцам, принималось безбожниками как проявление враждебности к Советской власти.
Несогласные с Митрополитом Сергием исповедники, возглавляемые Местоблюстителями Митрополитом Кириллом Казанским, Митрополитом Петром Крутицким и Митрополитом Иосифом Петроградским, — стали духовными вождями для Верного Христу духовенства и мирян.
Сергианство усвоило много общего с обновленчеством, но без его внешних богослужебных новшеств. Как писал идеолог обновленчества проф. Титлинов, Живая Церковь в противовес Патриарху и православной иерархии «твердо определила иной курс: примирение Церкви с социальной революцией, с октябрьским переворотом, с новой государственностью». Живая Церковь всячески подчеркивала «свою солидарность с лозунгами социально-освободительного движения». «Быть может, — писал он, — такое подчеркивание вызвано тактическими соображениями, но оно настолько характерно сделалось для Живой Церкви, что ее противники стали прямо называть ее Советской Церковью» (Новая Церковь, стр. 10-14). То же самое можно отнести и к другим группам обновленчества. Но «лозунги социально-освободительного движения», о которых говорил Титлинов как о примирении с октябрьской революцией и новой государственностью; — не являлись чем-то только политическим, а имели своей основой безбожие и материализм, поставленные на место религии. Если сравнивать это с вопросами, которые стояли перед первохристианскими исповедниками и мучениками, то это подобно противоречию между верой во Христа и обожествлением Римских Императоров с принесением языческих жертв.
Если в первый период гонений для всего мipa и для мучимых было ясно, что христиан преследуют именно за веру, то после сергиевского послания 16/29 июля 1927 г. власти арестовывали их за нелояльность к Советскому правительству, засвидетельствованную их несогласием с его декларацией. Уже раньше Митрополиту Вениамину предлагали компромисс, но он предпочел смерть в полной ясности, что он умирает за свою веру. Неоднократно предлагали его и Митрополиту Петру, но никакие старания не могли заставить его согласиться на обновленчество.
-267-
Для более ясного понимания этого вопроса полезно будет нам остановиться на том, что писал Митрополит Вениамин после осуждения его на смерть. Будущий видный деятель обновленчества, склоняя его к компромиссам приводил в качестве аргумента, что надо хранить для Церкви живые силы и ради этого идти на уступки. Митрополит Вениамин, напротив, считал необходимым бескомпромиссное исповедничество, не считаясь с угрозой мученичества. Хочу привести его слова, хотя цитата и выйдет длинной. Зато она передаст мысли и настроение мученика, которое всем нам полезно иметь перед собою.
«В детстве и отрочестве, — писал он одному из своих сподвижников-пастырей, — я зачитывался житиями святых и восхищался их героизмом, их святым воодушевлением, жалел, что времена не те и не придется переживать то, что они переживали. Времена переменились, открывается возможность терпеть за Христа от своих и чужих. Трудно, тяжело страдать, но по мере наших страданий избыточествует и утешение от Бога. Трудно переступить этот рубикон, границу и всецело предаться воле Божией. Когда это совершится, тогда человек избыточествует утешением, не чувствует самых тяжких страданий; полный среди страданий внутреннего покоя, он других влечет на страдания, чтобы и они переняли то состояние, в котором находится счастливый страдалец. Об этом я ранее говорил другим, но мои страдания не достигли полной меры. Теперь, кажется, пришлось пережить все: тюрьму, суд, общественное заплевание, обречение и требование самой смерти под якобы народные аплодисменты, людскую неблагодарность, продажность, непостоянство и т.п., беспокойство и ответственность за судьбы других людей и даже самую Церковь.
«Страдания достигли своего апогея, но увеличилось и утешение. Я радостен и покоен, как всегда. Христос — наша жизнь, свет и покой. С Ним всегда и везде хорошо. За судьбу Церкви Божией я не боюсь, веры надо больше, больше ее надо иметь нам, пастырям. Забыть свою самонадеянность, ум, ученость и дать место благодати Божьей.
«Странны рассуждения некоторых, может быть, и верующих пастырей (разумею Платонова) надо хранить живые силы, т.е. их ради поступиться всем. Тогда Христос на что? Не Платоновы, Вениамины и т.п. спасают Церковь, а Христос. Та точка, на которую они пытаются стать — погибель для Церкви. Надо себя не жалеть для Церкви, а не Церковью жертвовать ради себя. Теперь время суда. Люди и ради политических убеждений жертвуют всем. Посмотрите, как держат себя эсэры и другие. Нам-ли
-268-
христианам, да еще и иереям, не проявить подобного мужества до смерти, если есть сколько-нибудь веры во Христа и жизнь будущего века?!..
Теперь гонители вооружились сугубым лукавством: мы видели это на деле священника Димитрия Дудко. Он храбро вышел на бой с безбожием с лучшими намерениями. Однако, новые методы психологического воздействия вовлекли его в диалог с безбожниками и нанесли ему тяжелое поражение, которое он теперь оплакивает. Этот метод есть воздействие через Московскую Патриархию, при скрытой жестокости. В свое время тонко определил этот метод Св. Григорий Богослов, говоря об Юлиане Отступнике. Он так характеризирует политику Юлиана:
«Но когда болезнь усилилась и гонение готово было открыться, _ увидал он (или как человек мудрый на злое и преуспевиший в нечестии, или по совету поощрявших его на cиe), что вести с нами войну открыто и объявить себя предводителем нечестия — не только слишком дерзко и безрассудно, но и совершенно противно цели. Ибо принуждение сделало бы нас более непоколебимыми и готовыми противопоставить насилию ревность по благочестию... Это не только находил он по своим умозаключениям, но мог знать и по предшествовавшим гонениям, которыми христианство более прославлено, нежели ослаблено: потому что гонения укрепляют душу во благочестии, и в опасностях душа закаливается, как раскаленное железо в воде. Если же действовать оружием лукавства (рассуждал он) и принуждению дать вид убеждения, прикрыв насилие ласкою, как уду приманкою, то в такой борьбе будет и мудрость, и сила. Сверх сего, он завидовал чести мученической, какой удостаиваются подвижники. Потому умышляет действовать принуждением, не показывая вида принуждения, а нас заставить страдать и не иметь той чести, что страждем за Христа» (Первое обличительное слово на царя Юлиана).
Как похоже это на тактику Советов после первоначальных эксцессов! Это сходство делается еще более заметным из дальнейших слов Св. Отца о кознях Юлиана против Церкви, которые я не привожу здесь, чтобы не удлинять этой выдержки.
Перед лицом этой тактики мы должны особенно почтить таких исповедников как Митрополит Крутицкий Петр, Митрополит Казанский Кирилл, Петроградский Митрополит Иосиф и целый сонм иерархов и священников замученных в ссылках за то, что они не соглашались ни на какой компромисс с епископами, пошедшими на сотрудничество с антихристовым началом
-269-
вслед за Митрополитом Сергием. Исповедничество, приводившее к смерти в мучительных условиях, имеет свою особую ценность прежде всего по своей длительности во многих случаях. Митрополит Кирилл Казанский был арестован еще при жизни Патриарха Тихона и умер в ссылке далеко за полярным кругом уже после начала Второй Mipoвой Войны. Митрополит Петр был арестован в 1925 г. Через несколько месяцев после кончины Патриарха Тихона и вступления в должность Местоблюстителя. Нам известно, что он почти все время страдал от болезней. Больного его привозили в Москву и склоняли к принятию того, что власти потом добились от Митрополита Серия. Это обещало бы ему значительное облегчение страданий, но он оставался твердым до конца.
За последнее время обличение сергианства как компромисса, являющегося изменой Православию, было особенно ярко высказано Борисом Талантовым, которого надо причислить къ другим выдающимся исповедникам. Талантов писал: «Объективно, это обращение (т. е. послание Митрополита Серия в 1927 г.) и последующая деятельность Митрополита Серия было предательством Церкви». Борис Талантов до конца не отступил от своих убеждений и умер в тюрьме как истинный исповедник.
Итак, жертвы гонения на веру въ России делятся на мучеников, явно убитых за веру, и исповедников, не проливших крови, но замученных до смерти преследованием и тяжелыми условиями, в которые они были поставлены за исповедание своей верности Церкви.
+++
Особым является вопрос о причислении к новомученикам Членов Царской Семьи или даже поставления их имен во главе всех русских новомучеников. Фактически, задолго до прославления Mнorиe давно уже почитали их в этом качестве. Изображение Царя Мученика Николая II давно было уже на стенах одного храма въ Охридской епархии в Югославии. Это было сделано под влиянием замечательного сербского епископа Николая. Видное место они занимают на написанной Архимандритом Киприаном иконе Всех Святых в Земле Российской Просиявших, будучи изображены во главе новомучеников вслед за многими тогда еще непрославленными подвижниками Русской Церкви.
-270-
Непонимание значения царственного мученичества вытекает из того, что под влиянием многолетней проповеди принципа отделения Церкви от Государства, у многих утрачено понимание значения православного государства. С православной точки зрения все должно быть поставлено на службу строения христианской жизни. Начинается это с семьи. Церковь в строительстве общественной жизни верующих исходит из иерархического начала. Родители в семье имеют от Бога власть над детьми, приход управляется пастырем, назначенным епископом, епископ, как преемник Апостолов ставится Пастыреначальником, Главою Церкви — Христом. Равным образом в православном Государстве установлена власть от Бога. Поэтому, в сознании верующего православного Монарха, он является как бы отцом народа. Это чувство прорывается в письмах Императрицы Александры Феодоровны. Так, например, она пишет близкой к ней г-же Денъ: упоминая детей, Она замечает: «как много их у меня, помимо моих собственных» (Письма Царской Семьи, стр. 77). И действительно, когда читаешь эти письма, видишь как тяжело Царь и Царица переживали страдания своего народа, подлинно по родительски.
Сколько видно в этих письмах любви к России к людям! Казалось бы естественным для них желание уйти от преследования хотя бы ради детей. Но нет, любовь все превозмогает: и Императрица пишет 10 декабря 1917 г. из Тобольска: «Как я счастлива, что мы не за границей, а с нею (т. е. Россией) все переживаем. Как хочется с любимым больным человеком все разделить, вместе пережить и с любовью и волнением за ним следить, так и с Родиной. Я чувствовала себя слишком долго ея матерью, чтобы потерять это чувство — мы одно составляем, и делим горе и счастье. Больно она нам сделала, обидела, оклеветала и т. д., но мы ее любим все-таки глубоко и хотим видеть ея выздоровление, как больного ребенка с плохими, но и хорошими качествами, так и Родину родную» (там же стр. 178).
В записке Архиерейскому Синоду за подписью греческаго Архимандрита Пантелеймона обоснованы причины, по которымъ православным Царям в Церкви всегда отводилось особое место и их поминали впереди епископов. Он ссылается на житие Царя Константина, составленное древним церковным историком Евсевием, который сравнивает первого православного Императора с епископом, конечно не в литургическом смысле. Он имел в виду помазание Императора для надзора за христианским направлением государственной жизни. О. Пантелеимон ссылается на бо-
-271-
гослужебные тексты, наприм., в стихире на Славу на вечерни, о св. Константине говорится: «...священник извещен и царь елеем утвердил еси Церковь Божию, православных царей отче...»
Поэтому Церковь почитает св. мучениками тех царей, которые были убиты язычниками в борьбе против христианского направления жизни их стран. Таков был св. король Вячеслав Чешский и наши князья Борис и Глеб. Они не боролись за власть со Святополком Окаянным, но тот убил их, опасаясь препятствия с их стороны для возвращения Руси к язычеству. Они никак даже не помышляли о вооруженной борьбе, а пострадали за идею христианского государства так же кротко, не проливая крови для защиты своих прав, как и Император Николай II.
Именно по этой же причине и, следовательно, за Христа убиты Император Николай Второй и все члены Его Семьи. Это была борьба не политическая, а борьба ада против православного царства, хотя орудием убийства и ея внешним мотивом служили политические силы. Тут надо помнить слова Апостола Павла, что христиане должны «стать против козней диавольских» (2 Еф. 6,11). Революция, для уничтожения России как Святой Руси, относится к этим козням и потому защита от нее православного порядка жизни есть по слову Апостола Павла «брань не против крови и плоти» (т. е. не политика), «но против начальств, против властей, против Мироправителей века сего, против духов злобы поднебесной» (Еф. 6,12).
Интересно, что эта сторона иногда бывает более понятна иностранцам, чем некоторым православным русским людям, посколько последние мыслят в западных категориях отделения Церкви от Государства.
Недавно я получил письмо от французского профессора истории. Он, обращенный в Православие — член нашей Церкви, выражает радость по поводу того, что имена Царственных Мучеников войдут в число прославляемых Церковью. Он замечает, что по политическим причинам католики не причислили Людовика XVI к мученикам, хотя Папа Пий VI в одной речи 17 июня 1793 г. и назвал его мучеником за веру. Профессор радуется тому, что мы в таком вопросе не руководствуемся политическими соображениями. Но, будучи последовательным, французский профессор выражает удивление, что не был в свое время канонизирован как мученик Император Александр II. Он указывает на любовь его к народу и на движение любви, которое подвигло его подойти к раненым и, вследствие этого, стать самому жертвой террористов.
-272-
К этому можно присоединить народное почитание памяти Императора Павла I. Каждому из нас, служителей алтаря, известно, что доныне на проскомидии подаются записки об упокоении его души и люди в беде служат о Нем панихиды.
Конечно, мученическая смерть Императора Николая II является еще более ярким примером христианского мученичества.
Оба эти Императора пали жертвой того же диавольского духа революции, но нельзя не признать, что мученический подвиг Императора Николая II — более яркий, глубокий, мучительный и трогательный, чем смерть двух Его предков.
К самому факту убиешя Его и Его Семьи по указанным выше причинам борьбы с христианской государственностью, надо прибавить высокую настроенность Царской Семьи в условиях постигшего их бедствия.
Как естественно было бы жертвам измены сердиться на тех, кто их покинул и хотя бы посетовать на тех людей, которым они оказывали благодеяния и от которых они во многих случаях встретили пренебрежение и даже намеренно нанесенные им оскорбления? Однако, посмотрите собрание писем Царской Семьи. Что вы увидите там кроме полной покорности своей судьбе, как проявлению воли Божией? Там трудно найти проявление малейшей горечи по отношению к своему народу или к виновникам их страданий. Вместе с тем, почти на каждой странице — бесчисленные выражения сострадания к людям, любовь и сердечная забота о них. Мы увидим из одного письма Императрицы откуда Она и вся Царская Семья черпали духовные силы. Многие письма Ея могли бы служить вообще руководством для тех, кто подвергается тяжелым испытаниям.
Важно то, что сказано мною о существе и причине Царского Мученичества. Но очень важно также то настроение, с каким они это переживали и в каком они ушли из этой жизни.
Вот, что писала Царица 28 мая 1917 г.: «Собственные страдания легче нести, чем видеть горе других, и не будучи в возможности им помочь. Очень много читаю Евангелие и Библию, так как надо готовиться к урокам с детьми и это большое утешение с ними потом читать все то, что именно составляет нашу духовную пищу. И каждый раз находишь новое и лучше понимаешь. У меня много таких хороших книг, всегда выписываю из них. Там никакой фальши. Вы когда-нибудь читали письма св. Иоанна Златоуста к диакониссе Олимпиаде? Я их теперь опять начала читать... Мои хорошие книги мне много помогают. Нахожу в них ответы на многое. Они силы дают, утешение и для уроков с
-273-
детьми». И тут следует важное свидетельство и о детях: «Они много глубоко понимают — душа растет в скорби» (Письма Царской Семьи, стр. 61).
Одно письмо Государыни, адресованное Вырубовой, особенно приоткрывает духовную высоту ее настроения: «Я не экзальтированная женщина, дитя мое; солнце озарило мою душу, и хочу с тобой поделиться, не могу молчать. Торжествует Господь, умудряет сердца: увидят вси языци «яко с нами Бог»... Я спокойна, это все в душе происходит. Я раз нехороший сон видела: кто-то старался отнять от меня радость и спокойствие, но я молилась вспоминая, что надо беречь то, что дано. Знаю, что это — дар Божий, чтобы мне все перенести и Он (т. е. Государь) спокоен, и это — чудо» (стр. 321).
Сам Государь мало писал писем и то, что Он писал, было всегда сжато и сдержанно. О Его страдании коротко упоминается в письме к Вел. Княгине Ксении Александровне из Тобольска 23 сент. 1917 г. Государь сдержанно писал: «Мы постоянно думаем о вас всех и живем с вами одними чувствами и одними страданиями». Императрица в одном письме писала, что Государь, плачет, читая вести о развале Армии и Флота.
При всем этом, в то время, когда Царская Семья испытывала разные притеснения и недостаток средств, письма Императрицы содержат постоянную тревогу о других и Она посылала им денежную помощь.
Вот, напр., Императрица из Тобольска пишет царскосельской сестре милосердия, которая видимо была Ей особенно близка: «Скажите дорогой Знаменской, если ей трудно из-за неполучения пенсии, что бы она откровенно писала; охотно помогу опять» (стр. 314). Это далеко не единственный случай помощи из заточения, мимоходом упоминаемый в Царских письмах. Почти одновременно Она пишет Вырубовой: «Посылаю тебе немного съедобного, — много сразу не позволяют. Много хочу моему улану Яковлеву передать через о. Иоанна» (стр. 316).
Мы почитаем святыми мучениками тех, кто совсем недолго страдал перед смертью, а Царская Семья, начиная с переворота, много месяцев испытывала нарастающие страдания, все перенося терпеливо, безропотно, с глубокой христианской кротостью и постоянной сильной верой.
К этому хочется присоединить свидетельство хорошо знавшего о положении Царской Семьи Архиепископа Тобольского Гермогена, который сам был арестован и замучен после того, как во время крестного хода на виду у всех осенил крестом дом
-274-
ее заточения. В свое время он, поддавшись ошибке, проявил себя как оппозиция Царю и Царице в Тобольске, зная как проходит жизнь Царственных узников, он в этом покаялся и оставил своему духовнику письменное признание своей вины перед Ними, называя их «многострадальным святым Семейством».
Нельзя не упомянуть и о мученичестве Великой Княгини Елизаветы Феодоровны и других членов Царской Семьи в Алапаевске. Великая княгиня была примером самоотвержения и любви к ближним. Брошенная в шахту, Она старалась облегчить страдания других мучеников.
Мы все со скорбью переживали падение о. Димитрия Дудко, который очень смело пошел на исповедничество, а потом дал вовлечь себя в диалог со слугами антихристовыми сначала в лице КГБ а потом и Московской Патpиархии. Мы не знаем всех методов использованных для того, чтобы отвратить его от мученического подвига. Но если сам он оказался не в силах понести этот подвиг, то это не значит, что не верно то, что он говорил о мученичестве и о святости мученического подвига Царской Семьи. То, что он писал раньше, остается верным и теперь, несмотря на то, что сам он не выдержал посланного ему испытания, вступил в диалог с советчиками и поддался предательскому влиянию Московской Патриархии. Вероятно, это случилось не без воздействия медицинских средств. Это не первый случай в истории Церкви, что человек выходит на поприще исповедничества с видимой готовностью принять мученический венец, но потом от него отказывается. Таким вышел, было, на свой подвиг и о. Димитрий. Если он по каким-либо причинам не устоял на этом пути, то это не значит, что не прав сам этот путь. Многие из нас по слабости не могут устоять в добродетелях, которые они проповедуют, но значит ли это, что добродетели не нужны и проповедь их является ошибкой? Конечно нет!
Те чаяния, которые связаны в России с прославлением новомучеников и которые так ярко были высказаны о. Димитрием Дудко, не исчезнут от того, что его силы не выдержали натиска безбожников из КГБ в соединении с Московской Патриaрхией. Впрочем, такие же чаяния были высказаны и не сдавшимся о. Глебом Якуниным. К сожалению в поисках помощи он в какой-
1) В своей статье «Страшнее всякого заключения» о. Димитрий откровенно высказал покаяние в том, что поддался махинациям следователей и подписал составленное ими заявление о покаянии перед советской властью. Однако он остался при сергианстве, хотя и высказывает мысли и пожелания с ним несогласное.
- 275-
то степени поддался экуменизму.
Pоccийские новомученики и исповедники представляют полный спектр всевозможных видов этих подвигов. Мы прежде всего видим среди них жертв неожиданной злобы порочных людей и безбожников, от которых они терпели тягчайшие физические мучения. Другие длительно терпели заключение в тягчайших условиях советских лагерей. От одних требовали отречения от веры в Бога или от церковной истины, которую они исповедывали даже до смерти, а других ставили в самые тяжелые условия жизни, чтобы путем лишений оторвать их от Церкви. Им иногда могли и не ставить прямого требования отказаться от своей веры но они знали, за что терпят страдания. В этих испытаниях одни теряли силы и падали, а другие еще больше закалялись и укреплялись, примером своим увлекая и других.
Одним из украшений этого сонма служит Царская Семья — Екатеринбурга и Алапаевские мученики. Их страдание началось раньше всех. Оно началось с унижений, которые для них могли быть особенно чувствительны по сравнению с только что оказывавшимся им почетом. Как легко было в этих условиях впасть в осуждение, озлобление или уныние. Но мы не видим ничего подобного, а вместо того, они являют нам замечательный пример не только взаимной любви, внутреннего мира, веры и такого христианского отношения к своим тюремщикам, что многие из них — из врагов, превращались в друзей. Они хорошо знали, что страдают за то, что являются знаменем Святой Руси и были удалены в заточение, чтобы прочнее водрузить на нашей земле антихристово красное знамя безбожия, злобы и общей взаимной борьбы.
Внешний миръ старается верить тому, что все жертвы последних лет — жертвы только политические. Да, есть и такие. Но кто исчислит миллионы душ с верой и преданностью Богу отошедших в иной мир — людей, ясно сознававших, что их убивают за их веру? Это перед Богом целый народ, возглавленный Тем, кого Апостол называет «Удерживающим» (2 Сол. 2, 7), как сдерживавшего наступление в мире антихристова начала. Удалили Его и эти начала захлестнули не только Россию, но явно угрожают и всему миру. И если, по слову Апостола Иоанна, православные цари принесут в Небесное Царство славу и честь своих народов, (Откр. 21, 24), то сонм мучеников Русского народа тоже будет иметь своего Царственного возглавителя.
Более полутора тысячи лет тому назад, в послании к Италийским и Гальским Епископам Св. Василий Великий красочно опи-
-276-
сывал бедствия гонений на веру: «Нас постигло гонение самое тяжкое. Ибо гонят пастырей, чтобы рассеялось стадо. Одна ныне вина, за которую жестоко наказывали — за точное соблюдение отеческих преданий. За это благочестивых изгоняют из отечества и переселяют в пустыни. Неправедные судии не уважают ни седины, ни подвигов благочестия, ни жизни, ни юности, ни старости, проведенной по Евангелию. Но тогда как ни одного злодея не осуждают без обличения, епископов берут по одной клевете и предают наказанию без всякого доказательства возводимых на обвинений; иные из них не знали обвинителей, не видели судилищ, даже не были сперва оклеветаны, но безвременно ночью восхищены насильственно, сосланы в отдаленны страны, и злостраданиями, какие должны были терпеть в пустыне, доведены до смерти. Глас плачущих слышен в городе, слышен в селах, по дорогам, в пустынях. Одна у всех жалостная речь, потому что все говорят о достоплачевном. Похищены радость и духовное веселие. В плачь обратились наши праздники, дома молитвенные затворены, на алтарях не совершается духовного служения».
Теперь эти бедствия еще тяжелее, особенно со времени применения еще и психиатрических методов воздействия. Но тем более велик подвиг тех, кто не поддавался и не поддается устрашению врагов веры, а смело выступает на подвиг исповедничества.
Мы должны ждать новых ухищрений, подобных тем, которые сломили волю о. Димитрия Дудко. Слава Богу они не всегда действуют.
Перед лицом новых лукавых действий врагов Божиих в сотрудничестве с Московской Патриархией, особенно важно прославление Российских Новомучеников. Их подвиг, освежившись в памяти верующих, может заново окрылить их для нового и безбоязненного хранения и исповедания своей веры. Этого ждут многие люди, чей голос доходит до нас из России.
Кровь мучеников всегда была тем семенем, из которого возрастала вера. Сейчас нужда в таком семени особенно велика. И если никакое прославление святых не происходит без воли Божией. то не должны ли мы увидеть эту волю и в том, что в России, как и у нас на свободе, все больше и громче поднимался вопрос о прославлены многочисленных мучеников нашего лихолетья, пока вопрос о совершении этого великого акта не стал на очередь в суждениях Собора Епископов.
Но каждый такой акт Епископов не может быть изолированным решением только их самих. Его должен принять в
-277-
сердце каждый член Церкви. Тогда он будет не только делом справедливости, но и важным шагом к просвещению душ каждого из нас.
Почитание мучеников лежит в основе христианского благочестия.
Это подчеркивалось в древности тем, что мощи мучеников влагались в престол и на них совершалась Литургия. И если гонители думали, что они в крови могут утопить Веру и тем ее уничтожить, то достигали этим обратного результата. Кровь эта была семенем новых всходов. Так и теперь: кровь бесчисленных мучеников в России — есть залог ее возможного духовного возрождения.
-278-
ПО ТЕМЕ:
свт. Филарет (Вознесенский). ПРОСЛАВЛЕНИЕ НОВОМУЧЕНИКОВ РОССИЙСКИХ |
