События последних месяцев в мире сделали тему религии одной из самых обсуждаемых, а вопрос возрастающей активности православной церкви в России – еще и предметом ожесточенных споров. О происходящем и о нынешней роли православия «Собеседник» поговорил со священником РПАЦ, протоиереем Михаилом Ардовы­м.

«Это миф, что 80 процентов населения – православные»

– На днях в Госдуму был внесен законопроект об ужесточении наказания за оскорбление чувств верующих. С одной стороны, что-то должно остановить вандалов, с другой – мы можем дойти до абсурда: вышел из дома – и уже кого-нибудь оскорбил. Как вы на это всё смотрите?

– Мрачно. В свое время друг Пушкина Петр Андреевич Вяземский говорил, что в России против дурных мер правительства есть хорошее средство – дурное их исполнение. Но времена нынче такие, что даже при хороших в общем-то мерах будет крайне дурное исполнение. Под это дело легко будет подтянуть что угодно. Например, наши разногласия с Московской патриархией можно будет объявить неким оскорблением чувств патриархийных верующих. Закон опасен прежде всего возможностью выборочного наказания.

– Но что тогда делать с осквернением икон и тому подобными вещами, которые после истории Pussy Riot происходят с тревожной регулярностью?

– Это началось намного раньше. Я грущу о нормальных временах, когда существовала предварительная цензура и такого безобразия быть не могло. То, с чем мы имеем дело сейчас, из-за чего уже погибают люди, началось с карикатур на пророка Мохаммеда. С точки зрения христианства, все мировое искусство не стоит жизни одного человека любого вероисповедания. И хуже всего то, что подоплека – в желании пиара. Тот датский негодяй живет под круглосуточной охраной, зато его картины продаются. И это, и то, что «пуськам» этим несчастным хотят дать премию Сахарова, говорит о потере всех основ. Не только моральных – вне религии вообще нет морали, вся существующая в мире мораль пусть в сотой степени, но связана с какой-то религией. Вместо морали у нас теперь политкорректность. Это говорит о том, что мир окончательно сошел с ума.

– На те же мысли наводят действия разного рода защитников церкви, то сжигающих у храмов портреты неугодных им людей, то угрожающих выставкам – тоже почему-то сожжением. Это что за явление?

– Православие – это, как сейчас выражаются, неплохой бренд. И каждой группе лиц, которые хотят себя реализовать – в политике или в чем-то еще, – примкнуть к нему выгодно. Хотя я уверен, что многие члены этих замечательных братств лба перекрестить не смогут.

– А церковь-то что? Зачем ей такого рода защитники?

– Затем, что нужно поддерживать миф, будто 80 процентов населения в стране являются православными. На самом деле – 2–3 процента, ну максимум 5. В Москве в пасхальную ночь в храмы приходит полтора процента населения – вот это и есть православные. Чтобы поддерживать имидж – политический и «патриотический», – РПЦ надо как минимум терпеть всех этих странных людей. Это попытка сохранить свое место и свою роль, а они сейчас таковы, что отчасти замещают идеологический отдел правящей партии.

– Может ли православие вообще стать государственной идеологией, на что многие в России надеются?

– Давайте я отвечу замечательным анекдотом. Представьте себе пасхальную ночь в неком областном городе. Прекрасный новый собор. В полночь должна начаться служба. В алтаре сидит митрополит, у клироса стоит губернатор, тут же чиновники, местные богачи. Попы, дьяконы, прислужники – все готовятся. Храм битком набит народом. И вот без десяти двенадцать врываются люди в масках и с автоматами.

Главарь кричит: «Все православные – к стенке, все прочие свободны!» Народ начинает выбегать. Через 10 минут у стены в пустом храме стоят 80-летний трясущийся батюшка, протодьякон, три монахини, два прислужника и еще пять человек мирян. Тогда главарь снимает маску и говорит: «Ну, батюшка, теперь спокойно начинайте службу». Вот ответ на ваш вопрос, есть ли у православия шансы стать государственной идеологией. Собственно, примерно это нам предсказывали подвижники благочестия. И это общемировая тенденция – мир живет в постхристианские времена. Я ездил в Англию, где у нас был приход, – там такая же картина: в храмах 3–5 процентов, как сейчас говорят, практикующих христиан.

«Закон Божий в школах? Еще одна глупость...»

– В истории христианства были разные времена, может быть, и эти – не самые страшные?

– Самые страшные. В истории действительно бывали такие времена, когда ересь овладевала всей церковью, а православные оказывались по углам. Потом приходил православный император, собирал Вселенский собор, ересь осуждалась и православные объединялись. Но сейчас такого императора нет и не предвидится, значит, мы так и останемся по своим углам. В 1917 году царем-мучеником Николаем II закончился период, который начался с Константина Великого (римский император Константин I, сделавший христианство господствующей религией. – Ред.).

При всех недостатках, которые были у императоров и в отношениях империй и церкви, это была наиболее удобная форма сосуществования – государство брало на себя задачу воспитывать людей в православной вере. Что мы имеем сейчас? Введение Закона Божьего в школах. Еще одну глупость, которая лишь прибавит людей, негативно настроенных по отношению к православию.

– Вы противник школьного курса «Основы православной культуры»? Почему?

– А кто в нашей стране будет преподавать? Священникам это делать не разрешают, да многие из них и двух слов связать не могут. В моей школе был хороший учитель литературы, но то, как в те годы ее преподавали, вызвало у меня отвращение к Маяковскому, к Блоку и едва не подпортило Пушкина. Безусловно, нужны воскресные школы, кружки и тому подобное, однако мы опять возвращаемся к тому, как много в нашей стране настоящих верующих.
«Большего сращения церкви и государства не будет»

– Сегодня желание церкви вмешиваться в светскую жизнь для всех очевидно. Как далеко оно может зайти?

– Не дальше, чем есть сейчас. Большего сращения церкви и государства, думаю, не будет, и все останется в нынешнем виде.

– Ехал за рулем спорткара и устроил ДТП, сбил двух рабочих, избил пожилых женщин… Это все не о чиновниках – о священниках, от которых такого ожидаешь меньше всего. Или опять происки врагов и информационная война?

– Сталин в 1943 году создал Московскую патриархию как некую часть своего государства. Так чего же мы хотим? Какова психология у чиновника, такова она и у священника.  Есть вещи, о которых сейчас мало говорят: отношение русской интеллигенции к православной церкви практически всегда было негативным. Гоголь и Достоевский – скорее исключение, Белинский, Герцен, в конце концов, Лев Толстой – правило. Анна Андреевна Ахматова была верующим человеком, ходила в церковь, но не исповедовалась и не причащалась. Когда в 1964 году в Англии ей вручали оксфордскую мантию, с ней хотел встретиться митрополит Антоний (Блюм) – один из наиболее либеральных архиереев. Она отказалась. Нынешнюю любовь между Патриархией и властью интеллигенция опять-таки не может приветствовать. Никакой информационной войны нет, но негативное отношение – да, много десятилетий.

– А как, на ваш взгляд, развивались бы события, не случись истории с Pussy Riot, накалившей страсти, я надеюсь, до предела?

– Все равно было бы нечто похожее. Нынешняя богема, повторюсь, хочет пиариться на таких скандалах. Сейчас вот выставка, завтра будет что-то еще.

– Да что такого в этой выставке? Что такого, от чего могут пошатнуться устои христианина, в «Коде да Винчи»? Не будь, может быть, столь острой реакции, люди бы посмотрели-почитали – и забыли.

– Такие вещи надо запрещать. Была цензура в России – и состоялась замечательная великая русская литература. Ни в каком театре нельзя было вывести на сцену попа в рясе. И что, не было русского театра? Есть вещи, которые затрагивать нельзя.

Выводить Иисуса Христа в каком-либо художественном образе – кощунство. Кощунство не только эта книжка, где на Бога возводится хула. Итальянский Ренессанс, где все очень красиво технически, но безобразно по смыслу, тоже им является.

– Понятно. Как ко всему происходящему вокруг относиться людям верующим?

– Читать Евангелие и оставаться православными. Тогда все это можно будет понимать и терпеть. Как долго? Господь запрещает нам гадать о сроках.

http://sobesednik.ru/incident/20121004-svyashchennik-mikhail-ardov-tserkov-ne-dolzhna-byt-politotdelom